Как кормила грудью жена президента Линкольна (отрывок из книги)

Муж купил книгу, я открыла на первой попавшейся странице и конечно же сразу наткнулась на текст о грудном вскармливании:) Решила с вами поделиться. Далее — отрывок из книги Ирвинга Стоуна «Любовь вечна, или Мэри Тодд и Авраам Линкольн» о жизни шестнадцатого президента США, положившего конец рабству…

…Ее четвертый ребенок был принят доктором Вольгемутом в утренние часы яркого апрельского дня. Она слышала слово врача — «мальчик», а затем в полудреме отметила, что плач ребенка был необычайно глухим.

После родов она спала двадцать часов, но проснулась вовремя для первого кормления. Ребенок показался ей самым красивым из всех ее детей — блондин с мелкими чертами лица. Авраам около нее говорил со смешком:
— Он выглядит как головастик, с такой большой головой при маленьком тельце… У тебя найдется достаточно разума, головастик, чтобы избежать судьбы разъездного окружного адвоката, не так ли?

Она улыбнулась; ей было приятно слышать, как он шутит над самим собой. Она оперлась на подушки, смотря в глаза ребенку, сосавшему грудь. Через некоторое время она заметила слабую струйку, вытекавшую из носа. Она приподнялась, изменила положение ребенка и вновь дала ему грудь, но странное и пугающее течение из носа продолжалось.

Она сказала об этом доктору Вольгемуту. Он поколебался, а затем сказал:
— Да, я знаю… есть небольшое отклонение… ничего серьезного…

Она вспомнила глухой плач ребенка после шлепка при родах.
— Что… что… вы имеете в виду… под отклонением?
— Небольшое отверстие в нёбе ребенка. При сосании он глотает большую часть молока. Небольшая часть остается во рту. И, когда он дышит, молоко через отверстие попадает в носовой проход.

Слишком огорошенная, чтобы думать, она приподнялась на локтях и уставилась на врача. Затем она попыталась раскрыть рот ребенка. Доктор остановил ее движением руки.
— Вы и не увидите, вам не нужно беспокоиться, миссис Линкольн. Когда он начнет питаться твредой пищей, то неудобство практически исчезнет.
— Почему это случилось? — в агонии закричала она. — Мы оба здоровые, нормальные люди. Он такой красивый мальчик…
— Он красивый, миссис Линкольн. Отклонения случаются. Это никоим образом не скажется на его здоровье.
— Но когда он плачет… звук не как у других детей…
— Да, у него могут быть небольшие трудности с речью из-за щели в небе. Его следует подучить, как говорить правильно, но начать со времени поступления в школу.
— Мой муж знает об этом?
— Я тут же сказал ему. Он просил меня не говорить вам ничего, пока не восстановятся ваши силы.

Когда пришел Авраам и подсел к ней на кровать, она зарыдала, прижавшись к нему.
— Авраам, что мы сделали такого, что господь заставляет наших детей страдать?
— Ну, ну, этот маленький головастик вовсе не будет страдать. Я готов поспорить, поставив на кон лицензию адвоката против твоей прошлогодней шляпки, что он самый умный из семьи Линкольнов. Я влюбился в него с первого взгляда.
— Я помню ребенка в Лексингтоне с несросшимся небом: он не мог говорить, издавал лишь странные звуки. Его мать и отец утверждали, что понимают его, а дети дразнили, называли идиотом… О, Авраам, они сделают нашего мальчика еще более несчастным, чем Бобби!

Она уткнулась лицом в его грудь. Он гладил ее волосы.
— Ты должна благодарить бога, что ты и ребенок чувствуете себя хорошо. Миссис Дальман, здесь за углом, родила в тот же день, что и ты, но она опасно больна и не в состоянии кормить ребенка. Они по всему городу ищут кормилицу.

Мэри подняла голову. посмотрела на Авраама, затем воскликнула голосом, в котором уже не было скорби:
— Авраам, пойди за ребенком и принеси его сюда.

Авраам быстро встал с кровати и вышел из комнаты. Он вернулся через несколько минут с ребенком, запеленатым в одеяло. Он наклонился, вложил маленького Чарльза Дальмана в руки Мэри. Мальчик был кожа да кости, он жадно сосал, затем закрыл глаза и уснул. Авраам запеленал его в одеяло и отнес в дом Дальмана.

Через каждые четыре часа он приносил ей ребенка. Она видела, он стал крепким и упитанным, как ее собственный. К концу недели, когда Авраам должен был выехать на выездную сессию суда, миссис Дальман поправилась и могла сама кормить ребенка. Их навестил мистер Дальман с огромной коробкой конфет и со слезами благодарности на глазах.
— Без вас я потерял бы сына, миссис Линкольн. Чем я могу отблагодарить вас?
— Господь милостив, — ответила Мэри.

Она не собиралась так говорить, более того, она даже не знала, что произнесла такие слова. И все же осложнения с ее собственным ребенком показались ей не такими страшными благодаря тому, что она помогла Чарльзу…

Авраам вернулся в конце третьей недели. Он был безгранично нежен к новому ребенку, то и дело брал его на руки и расхаживал с ним по дому. Они никогда не упоминали о щели в небе Томаса; после многих попыток Мэри подобрала наилучшее положение для кормления. Авраам остановился на ласковом имени Тад, или Тадди…

В шесть месяцев Мэри стала давать ему твердую пищу и нашла способы отлекать его песнями и игрушками, чтобы он быстро глотал. Она приучила его глотать, не задерживаясь, когда он стал есть самостоятельно. Уильям тесно привязался к братишке, следил за ним, когда тот спал на открытом воздухе, играл с ним в кухне на полу. Что же касается Роберта, то она объяснила ему, как могла, отклонения, с которыми родился Тад, полагая, что тот посочувствует крошке, поскольку сам переживал неприятности. Однако Роберт воспринял осложнения, переживаемые его братом, как личное оскорбление, словно родители нанесли урон его авторитету среди других мальчиков. Проходя мимо Тада, он отворачивал глаза…